«Вагнер» - кровавый ринг - Лев Владимирович Трапезников

остановил, оттащил под другое дерево и начал оказывать помощь. Его же жгутами перетянул ему руку и ногу. Наложил перевязочный пакет. Вколол промедол. Пока я оказывал ему помощь, он все мне кричал, чтобы мы все отсюда уходили, что нам конец. Я понимал, что он бредит, и просто молча оказывал помощь. А прилеты так и продолжались. После того как я оказал помощь второму, снова побежал к первому трехсотому. Он лежал на месте, я еще раз осмотрел его и заметил рваную рану, из которой сочится кровь. Взял тампонаж, заткнул рану и наложил перевязочный пакет. Вдруг боковым зрением вижу, как второй трехсотый встал в полный рост и пошел в сторону тыла. Я кричу ему, чтобы он упал на землю — и тут прилет 120-й мины метрах в десяти от нас. На моих глазах его еще раз посекло. Вокруг черный смог, звон в ушах. Первого трехсотого я накрыл плащ-палаткой и сказал, чтобы ждал, возможности эвакуации сейчас нет. И тут слышу крики, что командира первой группы тоже ранило. Я крикнул, что сейчас подбегу. Но сначала подбежал ко второму трехсотому. Начал его оттаскивать подальше от места обстрела, боковым зрением присмотрел упавшее дерево, оттащил его туда. Ему посекло вторую руку. Наложил свой жгут на нее и перевязал. Еще раз сказал ему, чтобы никуда не уходил и оставался здесь, ждал эвакуации. И побежал к командиру группы. Вместе с командиром группы был еще один боец, который успел уже вырыть приличный окоп, но командира первой группы сильно зацепило. Осколок залетел в руку, он сказал, что не чувствует ее, было видно, как сочилась кровь. Из медицины[8] у меня уже ничего не осталось, а его медицина была потеряна при передвижении, как он сказал. Пришлось с головы снимать бинт, разрывать чистые места на кусочки и затыкать рану. Заткнув рану, разорвал на нем рукав и им же перевязал.

Чтобы вы понимали, я метался от одного раненого к другому под прилетами снарядов и только потом понял, как мне повезло. Ни один осколок в тот момент меня не нашел. Уже дома, вспоминая это, я выдумал себе, что оказался невредим только из-за того, что помогал товарищам и мои ангелы охраняли меня в этот момент. Словами ту ситуацию толком не передать. В один момент, когда я одновременно оказывал помощь двум своим товарищам, по рации меня вызывали и спрашивали, что с моим продвижением до моей позиции. «Я оказываю помощь», — наконец ответил я им по рации, на что услышал мат и требование быстро передвигаться на назначенную позицию. Разговор был не долгий. Я крикнул своих бойцов, а в ответ тишина… Побежал к месту, куда сказал им сместиться, а они окапывались так усердно, что не слышали меня. Я всех поднял и приказал бежать за мной. «Птичка» все так же висела над нами, так же все прилетало. Я на десять секунд взглянул на карту, чтобы сориентироваться, куда бежать, — еще нужно было преодолеть триста метров, — запомнил, и мы побежали. В этот раз я был направляющим, так как понимал, что от меня сейчас зависят жизни бойцов. Я побежал, пробираясь через бурелом, повернул к железнодорожным путям, перебежал их, побежал вдоль железнодорожных путей прямиком до назначенной позиции, одновременно контролируя, чтобы никто не отставал.

Как только мы побежали, «птичка» последовала за нами. Прибежав на позицию, я увидел ливневую трубу под дорогой и приказал всем туда забежать, потому что «птичка» нас спалила, и соответственно сейчас будут прилеты по нам, а без укрытия поляжем все. Я подождал, когда все залезут в трубу, и сам залез туда. Труба была засорена на другом конце, я приказал расчистить, чтобы был второй выход и сектор для обстрела. Я начал отбивать свои координаты и пытался передать в штаб. В трубе связь не ловила, поэтому пришлось чуть вылезать на открытку. Где-то с минуту пытался связаться со своими по рации и краем глаза увидел, как прямо в меня летит горящий огонек. Через секунду разрыв, меня откинуло вовнутрь трубы, звон в ушах, в глазах потемнело, но меня не посекло. Бойцы на меня так удивленно посмотрели, когда я просто начал отряхиваться. И тут нас начали накрывать все теми же АГС, 82-м и 120-м минометом, раза четыре недалеко были прилеты от танчика. Я решил подождать с докладом и переждать, когда перестанут обстреливать. Где-то через полчаса обстрел прекратился, и я решил попробовать связаться со штабом. Вновь пришлось вылезти из трубы — связываюсь со штабом и опять вижу, как прямо на меня летит горящий огонек. И по новой так же откидывает, звон, темнота. И тут мне опять повезло, весь целый. Как понял, снаряд попадал выше трубы. Еще подождав с полчаса, я вышел на связь, успешно доложил и сказал, что сейчас буду пробивать тропу до Ноля. Как раз начинало темнеть, «птичку» уже не было слышно. Я получил одобрение и, взяв одного бойца, пошел пробивать тропу. Другим бойцам поставил задачу оборудовать огневые точки и держать оборону. И так как продвигались на эту позицию в суматохе, в темноте с трудом различались следы, поэтому я взял ветку, на ветку привязал шомпол, на шомпол — часть бинта с головы, и мы пошли потихоньку в сторону первой группы.

Перейдя через железнодорожные пути и входя в лесополосу, я начал протыкать землю этой приспособой, чтобы обойти мины, если они там были. Занимался этим я примерно минут десять, потом все бросил и на везение пошел к первой группе. Мне повезло, не подорвался. Когда пришел к первой группе, первый трехсотый, у которого осколок был в спине, так и лежал у дерева, — живой. Я подошел к нему, спросил о том, как он себя чувствует, и дал воды. Мы попробовали его поднять, но как только начали поднимать, он сильно стал кричать от боли. Нужны были носилки, которых у нас не имелось. Сказал ему, что сейчас иду пробивать тропу, а он пусть ждет группу эвакуации. Начал двигаться дальше. Командир первой группы к вечеру погиб — я узнал у товарища, что ему два раза посекло ноги, и ему перетянули ноги жгутом, но где-то не дотянули, и командир истек кровью. Далее увидел двухсотого с разможженной головой и здесь же рядом еще одного трехсотого. Раненого я спросил, как он здесь оказался, и тот мне рассказал, что они вдвоем продвигались к позиции и попали под птичку, а после удара арты дерево упало на товарища и разбило ему голову